← к разделу

Пара из Парижа. Творчество луховичан

24.10.2018 | 18:30
Рейтинг новости

 

Она обнаружила его лежащим на полу, когда зашла в комнату. 
- Опять нажрался старый пьяница. Вставай и ложись на диван! Развалился он мне тут, - и ткнула его легонько в бок ногой. – Вставай, кому говорят! 
Но он не ответил. Появилось чувство тревоги. На тумбе с извилистыми ножками стояла полная бутылка водки. 
- Не смей! Не вздумай меня бросать! Ты обещал… 
Опустившись перед ним на колени, она прижалась к его груди и стала слушать сердце. Растерянность пожилой женщины была настолько велика, что она путалась, где право, а где лево. 
- Неужели ты меня покинул, старый ты козел? Вставай! Кому говорю! - старческие ладони били по его морщинистому лицу, а глаза молили о воскрешении. - Как ты мог меня оставить одну? Дерьмо ты собачье! Эгоист ты проклятый! 
Мадам Рамо заревела над его лицом. Слезы посыпались непрерывным потоком на бледное лицо месье Рамо. 
И тут он открыл глаза. Это было столь неожиданно, что оба закричали в голос. Да так, что задрожали предметы, как во время землетрясения. 
- Ты жив? Ой, как ты меня напугал! 
- Это я тебя напугал? Это ты меня напугала. У меня потемнело в глазах, а потом я упал в пропасть. Думаю, слава Господи, отмучился от тебя. Все. Баста. И тут видение: я иду совершенно голый по широкому коридору, со всех сторон выложено белым кафелем, а впереди что-то светится, а с потолка капают непрерывно капли дождя. И только я подхожу к свечению и думаю: «Сейчас там меня встретят. Или апостол, или на худой конец черти», как туман рассеялся, и тут твое лицо. Конечно, я заорал, что ты меня даже на том свете достала. 
- Черт ты старый. Я сама от страха чуть концы не отдала. 
- Звони доктору, что-то мне нехорошо. 
- А я тебе говорила. Сто раз говорила, куренье и алкоголь тебя когда-нибудь доконают! 
Доктор приехал быстро. Осмотрел пожилого пациента и подозвал мадам Шанталь. 
- Сердечный приступ. Нужна госпитализация. Все-таки возраст. Тут не только уход, присмотр специалистов нужен. 
- Я не поеду, - заявил мсье Дори́с. - Давайте бумагу. Где подписать? Если и сдохнуть, то хоть дома на руках жены, а не в больнице среди всяких ворчливых стариканов, вроде меня. 
- Миленький, пожалуйста… Доктор правильно говорит. Я тебя умоляю! Сделай хоть раз, как тебя просят. Я очень прошу! Не хочешь для себя - сделай для меня! 
- Ладно, ладно. Не отстанешь же… Под твое нытье помереть ещё хуже. Подавай свой катафалк с крестиком. Ох, не люблю я вас врачей и все ваши больнички. 
В дом вошли два санитара крепкого телосложения. Пожилой пациент не лег, а уселся в центр носилок, и они понесли его к карете скорой помощи. А он, повернув голову в сторону своей вредной, но такой любимой и родной старушки, и, помахивая рукой, запел: «Виски-бренди, грудастые телки, свалил наконец-то от старой метелки!» Песня санитаров рассмешила. С трудом сдерживая смех, под это пение деда внесли в автомобиль скорой помощи. Проехали они совсем немного. Через километр мсье Дори́с закашлялся, приподнялся с носилок и рухнул без чувств. Все реанимационные действия не дали результатов. Он скончался рядом с домом, уехав совсем недалеко от своей женщины, на которую вечно ворчал, над которой все время шутил, но любил больше жизни. 
Вскоре в доме семейства Рамо раздался телефонный звонок. Мадам Шанталь не спеша подняла трубку, выслушала печальные вести и сказала: 
- Я все знаю. Он ушел. Я это почувствовала. Зажгло в груди. Это его душа, жившая в моем сердце 60 лет, поцеловалась на прощанье и вышла из меня навсегда. Он обещал, что дошагаем вместе до 100. И не дотянул 10 лет. 
- Нам очень жаль. Мы сделали все, что могли. Примите наши соболезнования. 
Положив трубку, она медленно зашла в зал, в центре которого одиноко стояло его любимое кресло-качалка. В нем он любил прочесть свежий номер «Le Figaro», часто повторяя девиз издания: «Где нет свободы критики, там никакая похвала не может быть приятна». А справа на стене висело ружье, которое она подарила ему на 55 лет. Дуло украшала надпись каллиграфическим почерком: «Дорогой! Если я тебя когда-нибудь достану, что просто сил никаких не будет, воспользуйся этим подарком. Люблю тебя. Твоя Шанталь». Подойдя ближе к стене, мадам Шанталь сняла ружье с гвоздя и обнаружила, что дуло было залито свинцом. «Как же он меня любил…, - подумала она в тот момент. - Даже превратил ружье в бесполезный кусок дерева и металла, чтобы в порыве ссоры не пристрелить меня сгоряча. А сколько этих ссор было! Две противоположности. Мы как лед и пламя. И все же… Нас тянуло друг к другу с какой-то космической силой». С ружьем в руке она медленно шаркающим шагом подошла к открытому окну, в котором ночной ветер трепал занавески, и, опираясь о подоконник, устремила свой взгляд в звездное небо. Она вспоминала, как они вместе поехали на её родину в Мец. Он хотел сходить порыбачить на берегах реки Мозель, а она хитростью затащила его в театр на площади «Гран Плас де ла Камеди» на оперу. А он в течение всего действа злобно скрипел зубами. Да так, что впереди сидящие оборачивались. Как она смеялась по дороге обратно. А он ворчал: «Три часа! Боже мой! Три часа слушать, как какой-то мужик орет, будто ему шило в зад вонзили!» И грозился, что больше с ней не пойдет даже в магазин, не то, что куда-то выезжать за пределы пригорода Парижа.

Она смеялась и смеялась над его мрачным лицом, полным разочарования от поездки. А теперь его – раз! - и нет. Нет моего ворчуна! Совсем одна осталась... Она ещё раз взглянула на звездное небо; оно в эту ночь походило на черную ткань, усыпанную бриллиантами. Вздохнула и, оставив ружье у окна, подошла к креслу своего Дори́с. Села в него. Потеря единственного в мире человека, который любил её со всеми тараканами в голове, со всеми причудами, измотала её и морально, и физически. Она, несколько раз качнувшись в кресле, заснула. Ей снилось, что она выковыряла из дула ружья свинец и бежит по Млечному пути с криками: «Чего удумал! Я тебе покажу «старая метелка»! Мне наплевать, куда ты там попал! В Ад или Рай! Я тебя везде достану! И я - не я, если не испорчу тебе всю малину!» 
Ровно в 5:43 по парижскому времени душа мадам Шанталь покинула эту землю. В обед соседи решили зайти поддержать соседку и, обнаружив её тело в кресле, вызвали полицию. Одним из полицейских был сын соседей Пьер. Он попросил родителей выйти из дома. Тело мадам Шанталь вынесли медицинские работники. А полицейские приготовились к опечатыванию дома. И Пьер вскрикнул: 
- Слушайте…ружье… Здесь висело ружье! Я знал эту семью с детства. И часто у них был. 
- Ты хочешь сказать, что пропало ружье? 
- Да. Но оно было непригодно для стрельбы. Дуло залито свинцом начисто. Странно, кому оно могло понадобиться? 
- Не выдумывай. Пропало и пропало. У нас и так дел по горло, ты ещё нарисуешь нам кражу оружия, которое стрелять не может, а спросят с нас от и до. Эти одуревшие от возраста старики могли его выкинуть давно на помойку. Опечатывай дом, и давай поехали отсюда. 
Лента белой бумаги с печатью крепко легла на двери дома, где долго проживали, наверное, двое самых счастливых людей пригорода Парижа.

© Романов Сергей

 

#луховицы#луховинь#луховицкийрайон#луховицкийгородскойокруг